• Сайт "Христианка"
• Сайт "Путь"

К тому времени у меня уже был определенный молитвенный опыт. В церкви уделяли этому вопросу немалое внимание.

Прежде всего, были распространенны молитвы на иных языках. Когда человек получал по вере духовный сверхъестественный дар или способность говорить на каком-то ином, новом для себя языке, часто даже не понимая того, что говорил сам. Возможно, вы спросите, как такое возможно вообще – говорить, не понимая?

Но человеческая способность говорить происходит вовсе не от ума. Через ум происходит лишь понимание. Мы привыкли подбирать слова, думать над ними, отчего создается иллюзия, что способность говорить происходит от ума. На самом деле, ум – лишь редактор. Он оценивает произведение, то бишь, речь, исправляет ошибки и доводит ее «до ума», чтобы слушатель и читатель мог легче понять, ориентируясь при этом на определенные правила или условности.

Сама же речь вытекает из духа, гораздо более глубокой части человеческого существа. Недаром существуют крылатые выражения – «говорить от сердца» или «говорить, как на духу». Это означает, что человек не лукавит, а говорит, как чувствует, или то, что есть на самом деле.

Дух человеческий способен говорить, а ум при этом способен молчать и совершенно не участвовать в процессе говорения. Что дает такая «речь»? Прежде всего, ощущение свободы, раскрепощенности, глубины и цельности личности.

Я, как и вероятно, многие люди своего времени, долгие годы находился под властью ума, под тяжким бременем ума. Человеку свойственно контролировать то, что с ним происходит. Через  его ум человека контролирует также общество и его институты. Так ум начинает диктовать сердцу свои права и становиться для человека жестким узурпатором. Некоторые люди, сами того не сознавая, настолько закрепощены умом, подавлены им, что совершенно не слышат голоса сердца.

Когда я через молитву получил дар глоссолалий или иных языков, как он называется в Библии, я вполне почувствовал разницу. Что значит говорить по уму, от ума, - и говорить по сердцу, от сердца. Я лежал в ванной у себя дома, размышлял о Боге, и молился к Нему умом, прося дать мне дар иных языков. Неожиданно, что-то произошло.

Внезапно я начал громко говорить на непонятном мне языке, очень похожем на арабский. Это было чудом! Я совершенно не понимал того, что говорю, и был словно бы рупором того, что находилось внутри меня. Моя мама, находившаяся за тонкой дверью на кухне, услышав в квартире громкую арабскую речь, испугалась и закричала. Пришлось мне «перейти» на обычный язык и успокоить ее, чтобы она не боялась. Затем я начал петь на этом же непонятном языке.

Впоследствии я много молился на иных языках. И делал это с большим удовольствием. Я ходил по улицам и молился потихоньку на иных языках, а также я часами молился дома. «Арабский» сменился на иной язык, напоминавший итальянский, а потом, спустя некоторое время, на язык, очень похожий на иврит или арамейский. Молитва на иных языках была живой и доставляла наслаждение, хотя я и не понимал, о чем я молюсь.

Я словно бы открыл внутри себя неисчерпаемый колодец живой воды и силы, из которого мог черпать и черпать в любой момент. Но, кроме того, молитва на иных языках была еще обращением моего внутреннего существа, моего духа к Богу. К Богу взывал мой неосознанный мною дух, взывал о реальных своих нуждах, которых не понимал ум. А ведь мы действительно часто не знаем,  о чем молиться. Вернее, ум наш не знает. А сердце знает.

Я вспоминаю, как молилась на иных языках моя тетя. Она была серьезной взрослой женщиной, главной переводчицей «Интуриста», председателем народного контроля. Знала несколько иностранных языков. К Богу она обратилась уже ближе к концу жизни. И я привел ее в церковь, которую посещал в то время сам.

Когда она получила этот сверхъестественный дар, то начала говорить, как ребенок. По интонации ее речи я понял, что она жалуется на что-то Богу, что-то доказывает ему, на что-то нарекает. Она говорила и не могла остановиться. Видно в сердце давно уже многое накопилось и настоятельно требовало своего выхода.

Конечно же, меня всегда жгуче интересовал вопрос –  о чем же я говорю на иных языках? Что я выражаю? Мои первые попытки понять это были смешными и по-детски наивными. Я видел на улице людей арабской национальности и, подходя к ним, просил послушать меня и перевести мою речь. Они любезно выслушивали, но ничего не понимали.

Однажды я пришел в синагогу и с тем же вопросом обратился к раввину, который приехал из Америки и знал иврит. Но и он сказал мне, что не понимает, на каком языке я говорю, и что это явно – не иврит. После этого я оставил бесплодные попытки выяснить название моего языка. Я понял, что это какой-то духовный язык и мне нужно искать для него духовного истолкователя.

Но ощущение того, что я соприкоснулся с тайной своей личности, с бездной ее глубины, неисчерпаемостью, уже не оставляло меня. Уже тогда я ясно понимал, что Бог говорит с каждой душой отдельно. И ключ разгадки тайны познания Бога лежит где-то в глубинах моей собственной души.