Шени заправил лист в печатную машинку и задумался…. Он словно бы провалился в какую-то воздушную яму и впал в прострацию. Время и место действия, точнее пребывания Шени, исчезли, как исчез и он сам из этого мира. Впрочем, на время. В реальный мир его вернул свист чайника, кипящего на кухне. Шени заварил себе крепкого чая. Замечательное изобретение! – подумал Шени о кипящем чайнике, - ведь увлекшись, я мог бы забыть, что пару минут назад поставил на огонь чайник. Не дай Бог, еще бы взорвался, пришлось бы тушить пожар!Шени взял чашку с чаем и вернулся к печатной машинке. Раньше, много лет назад, в его голове кружилось множество мыслей, он всегда о чем-то думал, над чем-то рефлектировал. Однако в голове был большой сумбур. Шени не мог додумать до логического завершения ни одну мысль, не говоря о том, чтобы ее реализовать. И не говоря уже о том, чтобы все свои мысли привести в надлежащий порядок, расставить, как книги на полке в библиотеке, классифицировать по темам, родам и видам, занести в каталог, чтобы при надобности быстро отыскивать то, что необходимо. Шени даже не осознавал тогда, какой хаос царил в его голове. Он просто над этим серьезно не задумывался. До тех пор, пока в его голове совсем не иссякли все мысли, и он стал фиксировать и осознавать каждую приходящую к нему редкую гостью. Особенно тогда, когда он стал заниматься литературным творчеством и подолгу задумывался над чистым листом бумаги. Это был какой-то странный, еще не осознанный Шени и всем человечеством закон: когда мысли были не нужны, их было множество, но как они понадобились, чтобы записать их, они сразу исчезали. Но зато это помогло ему как-то разобраться с этими мыслями и начать их записывать.Теперь Шени стал осознавать мысль, как некое живое существо, даже вполне независимое от него самого. Мысль была подобна девушке, за которой нужно было ухаживать. Подольститься, подсластиться, чем-то угодить ей. Высказать перед ней свое уважение. Если ты, конечно, хочешь, добиться от нее взаимности.Это напомнило ему, как много лет спустя, когда Шени посещал курсы трансцендентальной медитации, преподаватель курсов в последний день  должен был сообщить Шени и остальным их тайные мантры, определяющие суть человека. Дело было сугубо конфиденциальным, эту тайную мантру потом нельзя было никому говорить. Причины такой секретности Шени не вполне понимал, но это придавало делу особый романтический флер и интриговало. С каждым учеником преподаватель встречался индивидуально и просил принести на встречу какой-то фрукт, яблоко, мандарин, банан или апельсин. На этой встрече присутствовали трое: преподаватель, сам Шени, и портрет Учителя, стоящий в обрамлении цветов, на столике, покрытом белой скатертью. Именно портрет учителя, какого-то бородатого восточного человека, гуру, играл в этой встрече центральную роль, потому что преподаватель курсов с необычайным почтением относился к этому портрету, как будто это был живой человек. Преподаватель аккуратно порезал принесенное Шени яблоко и положил на блюдечко, которое поставил перед портретом. Это дар, приношение учителю, догадался Шени. Короля играет свита. Но на этом роль портрета не оканчивалась. После приношения дара, преподаватель, встав на колени,  молча, склонился перед портретом и погрузился в молчание. Роль Шени сводилась лишь к наблюдению сего действа. Казалось, преподаватель мысленно общается с Учителем, и вот, наконец, он встал с колен и сообщил Шени тайную мантру, которую, вероятно и сообщил ему Учитель в сеансе телепатической связи. «Ширим» - с улыбкой сказал преподаватель. Что такое «Ширим» Шени тогда не знал, но само слово он на всякий случай запомнил. И когда впоследствии Шени стал изучать иврит, он узнал значение этого слова – песни. «Шир ха ширим» - так звучит в оригинале название книги «Песнь песней» Соломона. Вообще-то преподаватель курсов тогда догадался правильно, ведь  Шени всегда любил петь. Еще со школьной скамьи он начал играть на гитаре, освоив ее в солдатском ансамбле при Доме офицеров, куда он бегал еще мальчишкой.Так вот, когда Шени начинал свой диалог с мыслью перед листом белой бумаги, заправленной в печатную машинку, это доставляло ему неописуемое наслаждение. В такие минуты он забывал обо всем и страшно злился, когда кто-либо отвлекал его от этого занятия. В этой встрече с мыслью, точнее сказать, в подключении к мысли, Шени чувствовал глубокое удовлетворение, и даже оправдание своей, в общем-то, пустяшной жизни перед каким-то строгим и вечным судом, ожидающим его.В жизни, думал Шени, существует множество разных явлений и отношений – грубость и насилие, невежество, агрессия, неуважение, равнодушие, а также уважение, любовь, дружба, сотрудничество. Но если ты хочешь добиться успеха в любом деле, ты должен проявить к нему именно уважение. Если ты хочешь, к примеру,  быть богатым человеком, ты должен научиться уважать деньги, и Шени начал понимать тех людей, которые к деньгам относились с уважением. Если ты хочешь стать профессионалом в каком-либо деле, ты должен научиться уважать свою профессию. Если ты хочешь, чтобы люди тебя уважали, ты сам должен начать уважать их. Но если ты хочешь работать со словом, ты должен научиться уважать слово. Иначе оно тебе не дастся в руки. Когда же Шени стал изучать религию, то узнал о важном религиозном законе, говорящем фактически о том же – «Богобоязненно (то есть, с большим уважением) ходить перед Богом своим».